Мне хочется написать о моем военном детстве и о моей маме, на плечи которой, как и многих других, на чьи плечи легли все тяготы войны.
Отец мой умер в 1943 году дома. Я помню, как мы с ним пекли картофельные очистки. Отец мой был очень болен, и мы с ним оставались дома, а мама уходила на работу. Я её почти не видела, так как она уходила на работу — я спала, и приходила — я спала.
Все тяжелые работы выполняли женщины и дети, которые рано взрослели: валили лес, сучки обрубали и на веревках таскали бревна к берегу, укладывали в штабеля. Мальчишки рано становились не по годам серьезные. Лес возили на лошадях, нужно было их сдерживать, потому что колея скользкая. Если не сдержит лошадь — лесин подкатятся к лошади и ломают задние ноги. Лошадь дорезают, мясо отдают рабочим. А мальчишка бедный плачет, ему и лошадь жалко, и спросят как со взрослого.
Когда же весной река освобождалась от льда, бревна сталкивали в воду. Часто образовывался затор, и тогда наши мамы по горло воде его разбирали. Однажды моя мама пришла с работы пораньше и сказала, что завтра все дети будут помогать разбирать затор на реке. Наутро все были на берегу. Мы, малыши, таскали сухие ветки для костра. Женщины с баграми поочередно выбегали на берег, чтобы вылить холодную воду из сапог и немного погреться, а потом снова в воду. Затем следующие выходили, а мы подкладывали ветки в костер. После всего увиденного нам, тогда еще крошкам, даже не хотелось играть. Мы старались хоть чем-то помочь нашим мамам.
Как-то дали женщинам выходной, а мы, ребятишки, решили сделать им приятное: нарвали цветов и каждый своей маме принес букетик. И я своей принесла. Как она радовалась, целует меня, а сама плачет. В такие дни мы не отходили от матерей и замечали, как тускнеют от тяжелой работы их глаза и лица, рано появляются морщины.
Хорошо помню тот радостный День Победы. Все собрались на площади, и по радио объявили, что закончилась война. Женщины как будто окаменели, и раздался такой плач, что показалось, будто весь мир в слезах. Мы, дети, тоже ревели. Но вдруг где-то заиграла гармонь, и наши матери как бы очнулись и пошли в пляс. И сколько же было радости в материнских и детских глазах! наши мамы, красивые, молодые, задорные, так искрометно плясали, что казалось, им нет усталости! До утра веселился народ. А проснувшись рано утром, не открывая глаз, я пощупала рукой место, где спала мама, но ее не было — ушла на работу. Но с этого дня наши мамы стали приходить домой пораньше.
Когда закончилась война мне было 5 лет.
После войны хлеба стаи давать больше. Нам давали 1,5 булки черного хлеба на двоих. Ешь его, а в язык занозы впиваются. Язык распухнет весь, но ведь кушать все равно хочется. Как-то послала меня мама в магазин. Я смотрю: лежит белый хлеб, он конечно синий на вид, но все равно лучше, чем черный. Продавец говорит: «Если возьмешь белый — его будет очень мало, мать ругать будет». А я говорю: «Свешайте белого». Получилось хлеба очень мало, всего полбулки и маленький привесок. Я пока до дома шла, привесок сосала как конфетку, так уж было вкусно. И вот уже годы пролетели, а я как берусь за хлеб, так вспоминаю то тяжелое военное детство. И хоть не было оно счастливым, но оно все же было благодаря заботам наших матерей. Всем им низкий поклон.
Назарова Валентина Ивановна, 1940 г. р. с. Сизая